Суть острова - О`Санчес

Ричард дал по тормозам — мотор как в стенку влип. Европа — умеют делать люди! Сигорд заскреб пальцами по защелкам на стенке салона и вынул, наконец, походный сиреневый жезл, с помощью которого Яблонски выполнял свои обязанности мажордома «на выезде».

— Я сейчас, сын…

Ричард настороженно оглядывался по сторонам: трущобы, свалка, мусорные кучи… Сигорд тем временем подошел к худому рыжему бродяге, расслабленно сидевшему на ящике возле обочины. Он узнал его: это был один из тех наркоманов, кто когда-то отнял у него сигареты и деньги, пытался поставить его на счетчик, один из тех…

— Здорово, Брысь! Узнаешь?

— Чего? — Брысь вскочил и с недоумением уставился на расфуфыренного штымпа, явно из шишек, невесть каким чудом попавшего в это забытое богом место… Или это кумар с ним вытворяет такие глюки, перед ломками…

Сигорд поднял над головой жезл и со всего маху обрушил его на рыжий череп. И тут же еще раз, поперек лица. О, как он мечтал об этом миге, как представлял его, в череде многих и многих подобных моментов мстительного торжества! Брысь молча схватился ладонями за лицо и осел на землю. Кровь немедленно проступила между пальцами и быстрыми ручейками заструилась вниз, на пыльную землю. Сигорд замахнулся было еще, но словно осекся… Плюнул в поверженного рыжего и заторопился к мотору.

— Ты что, пап?

— Да… Взбрык не по делу. — Сигорд вынул несвежий уже платок, тщательно протер им жезл и тут же, с брезгливостью на лице, выбросил за окно. К счастью, нарядный жезл не понес никакого видимого урона, главное, чтобы Яблонский не узнал и не заметил надругательства над вещью — вот было бы криков и попреков!.. Сигорд аккуратно вставил жезл на место, закрепил, еще раз погладил его пальцем: здесь он отомщен, один булыжник с души долой. А Яблонскому знать вовсе не обязательно, для чего еще может служить его рабочий инструмент.

— Яблонскому ничего не говори.

— И не собираюсь. Сам скажешь, если понадобится… И сколько понадобится.

— Верно. Знаешь, сын, там, в подвале… Одним словом, тот главный над ними тип, это тот, которого все ищут, за то, что он убил Леона Кутона.

— Знаю. Один раз его прихватывали, но он сбежал. Мы все еще к тебе едем?

— Да. Поужинаем вместе. Не против?

— Только за.

Глава четырнадцатая,

в которой автор утверждает, что Время — это перемолотое в пыль вчера, осевшее на сегодня. Есть еще и завтра, но его пока нет

И очередной стомиллионный раз, в ту часть планеты, что эпоха за эпохой, эра за эрой, беспечно омывается со всех четырех сторон темно-синими водами Южной Атлантики, пришла Весна.

Она пришла — и сущее от века в обустроенном мире вдруг потеряло обыденность, на короткие счастливые мгновения стало звонким, буйным, юным и свежим: воздух, небо, волны, камни и даже бесстрастный в своей неизбывности вечный солнечный свет, который, как известно, прародитель всего живого на живой Земле, в том числе и Весны.

— …сейчас, в компиляторы кое-что от себя добавлю.

— Порядок? Знаешь, Джеф, иногда я особенно остро воспринимаю странность и глубину жизни.

— А… что?

— Этот тип, Сигорд… я чувствую некое сродство с ним… Не сходство, а именно какое-то глубинное родство. Не тел и не душ, а даже непонятно чего. Кстати, мы их реально отпустили с миром — старика и его шустрого сыночка. Я ощущаю, что мне было бы интересно и несуетно поговорить с ним, поделиться пережитым, а ему со мной, но жизнь, как погонщик скота, разводит нас в разные стороны и сделать этого не позволяет.

— Сигорд — это которого вы привлекли помогать Нестору восстанавливать общак, финансового жучилу?.. Фондового, да, поправляюсь. Как это — вам не позволяет? По-моему, организовать это несложно, хоть сто раз, только скажите. Хотите, я организую? По-хорошему, без угроз. Мне бы тоже было любопытно выяснить, как он алгоритмы вычле…

— Нет, Джеф, не путай вошь с полушкой, тебя тут вообще не предусмотрено. Так вот, чтобы преодолеть предначертанное неизбежностью, кому-то из нас, ему или мне, пришлось бы сломать в себе нечто такое, что не чинится.

— Как это?

— Лень объяснять — как, повторяю: это сугубо личное.

— Извините, что торможу, я в том смысле, что его и наши умозаключени…

— Проехали. Ты продебажил программу? Вот, показывай.

Сигорд, наплевав на осторожность и конспирацию, чесал по всему миру с помощью своей методики все доступные ему фондовые рынки; к предоставленным ему миллиардам он добавил «собственные», взятые в кредит под залог принадлежащих ему государственных облигаций. Яблонски, как обычно, сунулся помогать своими ничтожными миллионами — Сигорд и их не отверг: только чтобы поскорее разделаться с «просьбой» новоявленных партнеров и развязаться с ними.

Через девять календарных дней дело было сделано. Сигорд — хотя это уже не входило в его обязательства — озаботился, чтобы «портфельная» структура возвращенных средств максимально соответствовала утраченной. И это удалось ему процентов на семьдесят. Зачем это было нужно? Да чтобы «клиентам» с реанимированных шестисот миллионов не пришлось платить налог на прибыль и чтобы они не придирались к Сигорду, не требовали от него дополнительного «сотрудничества». Тут, в связи с частичной переструктуризацией портфеля, положение по грядущим налогам было очень тонкое, и Сигорд сто раз возрадовался, что в юридической мегакомпании «Малоун и К» нашлось место квалифицированным аудиторам по фондовому рынку, — им не надо было ничего разжевывать и подсказывать, они сами могли поучить Сигорда в этом отношении. И, кстати, кое-что новое полезное он от них перенял… Но зачем, зачем ему все эти новые знания? Солить он их будет?..

Словно что-то надорвалось в Сигорде после унизительного плена.

Нет, обмана не было: бандюги, во главе со своим кошмарным вожаком, получив желаемое, растворились в тумане и больше ничем, никак себя не проявляли. Сигорд, раз и навсегда все про себя отчаянно решив, не боялся нового их появления, но и не жаждал пересечься с ними вновь.

Методика работала по-прежнему успешно, хотя уже видны были пределы масштабов ее применения: более семи-восьми миллиардов в сей золотоносный круговорот не запустить, объем вливаемых по методике средств сам по себе начинает искажать закономерности игры, подобно тому, как размеры рыболовной сети, в погоне за уловами, не могут увеличиваться до бесконечности. Проценты по облигационным кредитам и сам кредит были погашены тотчас после завершения «спасательной» операции гангстерского «общака», оборотные средства для игры, помимо погруженных в банк, в шоу-бизнес и государственные долгосрочные облигации, вновь подкатили к трем миллиардам, а общая сумма нажитого — к одиннадцати, с погрешностью до полумиллиарда туда-сюда. Что дальше делать — вот вопрос вопросов. Фондовый бизнес испоганен для сознания Сигорда чужими грязными лапами принудителей, шоу-бизнес — и сам по себе очень уж гнил, безрадостен… На пенсию — в смысле на покой от дел — рановато, не хочется… Ну и дилемма: работать не хочется, отдыхать не хочется, скучать не хочется — это называется зажрался. Или чересчур устал.

От особняка в центре города Сигорд отказался наотрез, да еще и наорал по этому поводу на Яблонски. Тот, от обиды и в знак протеста, заперся в своем доме и не показывался неделю. На звонки не отвечал, пришлось подсылать Алису, чтобы информационный контакт наладить, хотя бы. Ничего не попишешь: Сигорд поехал извиняться за свою очевидную неправоту, разводить руками и мириться… И через час уже, за пирогами с чаем, опять чуть не поругались в дым, поскольку Сигорд уперся твердо: договоренности договоренностями, вмешиваться он не вмешивается, но никаких помпадурных особняков! Любой особняк — он ведь потребует еще более тщательного ухода с еще большим количеством челяди, иначе не будет в нем жилого духа и вида. Людишки должны суетиться в доме, пропитывать его голосами, собственным теплом и запахами, тормошить его уборками, ремонтами, балами… А раз так — то это уже будет не его жилище, а как бы общее для огромного количества постороннего народа! Все эти горничные, ремонтники, сторожа, собаки, собачьи тренеры, почтальоны, врачи…

— Ну и врачи, и что? Им же в доме не жить. А почтальоны вообще в дом не заходят. Можно и без собак.

— Все равно! Ты — это ты, тебя приходится терпеть и мне легко это делать… Легко, легко, спусти на место бровки. Даже и хорошо, что ты почти всегда здесь, Яблонски. И сын не мешает, но он бывает нечасто. А остальные словно пытаются загнать меня в самый дальний угол моей квартиры, чтобы я сидел там и не высовывался, пока они делом занимаются, с утюгами да пылесосами. Мне необходимо, чтобы большую часть времени мое жилище было свободно от посторонних тел, вооруженных глазами, ушами и… соображениями.